Изгой: Начало пути - Страница 44

Оглянувшись на долю секунды, я обозрел круг, который мне предстояло преодолеть. Нормально. Надеюсь, когда я приведу их прямо на Руну, она закончит со своим долбаным шаром.

Отступая перебежками и сохраняя расстояние между собой и порождениями Тьмы метров в шесть-семь, я заставлял их идти за мною по кругу. Несколько раз, когда глемы начинали подозревать неладное, приходилось делать обманные атаки-выпады. Во время четвёртой такой атаки, я едва не получил дубиной в висок. Вот тут бы и приплыли — тело в одну гавань, а душа в другую. В темноте хоть и было почти невидно, но я и сам уже догадался, дорисовав картинку в мозгу — в этих глемах возможно не только земля с корешками, но и камни. Они же есть в почве, почему бы и не прихватить во время сборки? А так как камешков мало, то лучше всего собрать их в дубине.

Круг заканчивался, я почти уже не оборачивался, боясь увидеть, что Руна всё ещё занята чем-то другим. Но, сделав очередные пару шагов назад, с облегчением увидел пролетевший справа сгусток, потом ещё два. «Кулаки». Обычные «кулаки», которые я так и не выучил, считая их простенькими и не особенно эффективными заклинаниями. Другое дело «молния»! Да вот толку бить этой «молнией» в кучи земли? Только обожжёшь, да этим крепче сделаешь. «Кулаки». Вот самое лучшее для схватки с подобными тварями.

Но оказалось не всё так радужно. «Кулаки» лишь отбивали от глемов небольшие кусочки, не причиняя особого вреда. И что дальше?

На этот раз я обернулся, и удивлённо отшатнувшись в сторону, застыл. Руна собирала неизвестное мне заклинание. Туманная сфера, переливающаяся четырьмя цветами. Она даже тихонько поскрипывала, словно кто-то шёл в лютый мороз по рыхлому снегу. Хрь-хрь, мертвоватый звук.

И вдруг скрип перешёл в звонкое гудение, сфера разделилась на шесть частей, те быстро превратились в ледяные диски и метнулись вперёд бешеным роем. Я резко повернул голову вслед за ними.

Кому-то досталось по одному, кому-то по два. Ледяные диски были настолько прочны и остры, что проходили сквозь плоть тварей с той лёгкостью, с какой большой нож разрезает масло. Четыре отсечённых руки, две ноги. Пара глемов повалилась, рванувшись вперёд. С одной ногой далеко не прошагаешь. Оставшиеся двуногими, бросились на Руну. Из мест срезов к земле устремились красный нити, пытаясь как можно скорее восстановить повреждения, а я испугался, успеет ли Руна сделать ещё один такой шарик, из которого вылетают шесть убойных дисков. Но она даже не попыталась. Вместо этого, Руна начертила в воздухе непонятный знак, цветом один в один с нитями плетения собравшего и теперь восстанавливающего глемов, и твари вдруг остановились, как вкопанные. Секунд пять я тупо смотрел на них, держа перед собой меч и ожидая, что они вот-вот снова кинутся, но глемы вдруг стали рассыпаться. Сначала рассыпались головы, шеи, потом стали осыпаться плечи. Бросив взгляд на лежащих выродков Тьмы, увидел тоже самое. Разве что смотрелось не так эффектно.

Через полминуты все четверо глемов представляли собой нечто вроде могильных насыпей.

— Всё? — недоумённо спросил я, с трудом оторвав взгляд от зрелища и посмотрев на Руну.

— Всё, — усмехнулась она. — Чего ты на них полез? Пусть бы иллюзию били, пока я с шаром управилась.

— Да хотел… — я осёкся. А что говорить? Ретивое взыграло? Решил понты поколотить, думая, что земля мягонькая, порублю в пух и прах тварей без напряга и героем стану?

— Ладно. Главное, что всё хорошо закончилось. Пойду, позову Ринвора.

— А чем вы это в конце их рассыпаться заставили? — осторожно спросил я, но бабуля отмахнулась.

— Из магии Света плетение. Ты лучше ступай, Маришу разбуди. Заклинание должно уже разрушиться, я ненадолго ставила.

— Я?

— Ну так… — Руна хмыкнула, и развернувшись, зашагала к одной из верёвок. Ловко перепрыгнув через неё, она исчезла во мраке, а я взволнованно глянул в сторону маленького восьмиугольника.

Но желание приблизиться к лежащей там девушке, коснуться её — пересилило волнение, и я, вложив клинок в ножны, твёрдо зашагал вперёд. Подошёл, присел перед спящей, тронул рукой тонкое плечико, потеребил осторожно. Девушка вздрогнула, ещё во сне, потом проснулась, открыла глаза и вдруг испугано подскочила.

— Всё нормально, — поспешил я успокоить. — Метку мы сняли, так что…

— Ты раб? — без церемоний перебив меня, удивилась Мариша, а я вдруг поднял вторую руку, и притянул девушку к себе за плечи.

— Нет.

В это короткое слово я вложил всё. Ненависть и любовь, зло накопившееся во мне за два года, и так и непобеждённое им добро, укрывшееся в самой глубине сердца, огрубелость от этой чревловой жизни, и нежность, которая всегда оставалась в моих мечтах.

Девушка вздрогнула, но не отстранилась. Лишь вздохнула то ли испуганно, то ли взволнованно. А я коснулся её губ своими.

Она подняла руки, попыталась отпихнуть меня, но неуверенно. Через пару секунд одна из её рук опустилась, а вторую я почувствовал на своём затылке. Нежные пальцы взъерошили волосы, скользнули в них, обволакивая голову пьянящим облаком. И запах. Невесомый, хрупкий, сливающийся с ночной лесной свежестью.

Мои руки двинулись дальше, обняли тонкие плечи, а язык стал раздвигать влажные и мягкие, как сахарная вата, губы…

— Оставь её, грязный раб! Как ты смеешь! — рыкнула за спиной, казалось, сама ненависть, и тут же меня с силой одёрнули за плечо. Я едва успел разжать объятия, чтобы не увлечь за собой Маришу. Повалился на холодную землю, взревел, и резко вскочив на ноги, обернулся. Мой взгляд, пылающий злобой, упёрся в не менее жёсткий взгляд Ринвора.